Если существует материальная среда, накопившая в себе энергию в том или ином её проявлении (в низкопотенциально тепловом, в механическом, в химическом…), то рано или поздно люди найдут способ, как эту энергию экономически выгодно использовать в своих целях. А экономически менее выгодные способы уйдут в историю…

 Познакомьтесь… или Вы уже знакомы?!

- … да-а-а, сколько эмоций, волнений, я бы даже сказал преступлений, — социальных, моральных, уголовных, — сопровождает этот процесс замены менее прогрессивного более прогрессивным.

- Ой, ой, ой! Витя! Да перестаньте Вы барахтаться в этих морализованных соплях! В конце концов, вопрос не столько в прибыли от воплощённой идеи, сколько в том кто этой прибылью будет распоряжаться!

- И для этого, Григорий Гаврилович, все средства хороши?

- Вы, господин Дончук, своим химеромаролизмом порой доводите меня до белого каления…

- Вы очень хорошо научились сдерживать свои эмоции Григорий Гаврилович. Всегда учтивы, всегда корректны, предупредительны. Глядя на Вас и не скажешь, что Вы конченая мразь…

- А как бы так сделать, чтобы Вы в этом же ключе и на себя обратили бы более пристальное внимание, Витенька? Ведь мы же и сошлись с Вами только потому, что духовно почти родственники…

- М-да. Желание распоряжаться пусть даже и чужой прибылью для подавляющего большинства людей является непереборным…

- А вот сейчас, Витя, Вы мне нравитесь. Люблю, когда в Вашей голове начинает играть (!) здравомыслие. Человек с такой «музыкой» и с такими возможностями как у Вас в этой жизни добивается очень многого.

- Даже того, что безнаказанно крадёт идею у нищего изобретателя…

- И воплощает её в жизнь! Подчёркиваю – воплощает! А если Вас так тревожит судьба проросшего в терниях гения то, после удачного воплощения в жизнь его идеи, можете организовать тайный фонд поддержки штанов этого умника …

- И зародить в нём желание раскопать истоки возникновения этого фонда? А затем и поднять крик на всю научную общественность?! Он – гений! И он найдёт способ очень больно уколоть нас! А если дать в его руки такой указатель как этот фонд – он просто разнесёт нас в пух и прах! Скорее лучше просто избавиться от него как-нибудь – дискредитировать его, или ещё там как…

- Всё-таки Вы мне очень нравитесь Витя…

 Драгоценность… и смена хозяина.

Шатов Григорий Гаврилович был профессором. Злые языки поговаривают о наличии тёмных сторон в его биографии при получении этого звания … Да и процессы занятия им должностей директора-распорядителя различных фондов, а также председательского кресла в тех или иных комиссиях всегда обрастали неприглядными слухами и далёкими от моральности подробностями… Кто врагов не имел!?

Как бы там ни было, а слово Григория Гавриловича в кругах потенциальных инвесторов имело немалый вес, и этот факт являлся самой большой гордостью, если не сказать – смыслом жизни профессора Шатова. Он умел получать наслаждение. Всегда мог поддержать светскую беседу, очень аргументировано излагал свою точку зрения, был корректен, очень часто был центром внимания бомонда. Был гурманом, знался на винах, очаровывал женщин своим умным, немного отрешённым от мирской суеты, взглядом … Но, кто говорит, что Сатана туп и ограничен?

Он долго и внимательно слушал сбивчивую речь пришедшего к нему на приём в офис уже не молодого, плохо одетого, не ухоженного мужчины, представившегося Савушкиным Фёдором Васильевичем. Перед Шатовым был инженер-неудачник битый и гонимый начальством за свой прямолинейный, тяжёлый характер, еле закончивший Харьковский авиационный институт и проработавший всю свою жизнь в отраслевых КБ с уклоном по тепло и электроэнергетике.

С первых фраз, произнесённых Савушкиным, Шатов понял насколько неординарная личность сидит перед ним. А суть вопроса, излагаемого Фёдором Васильевичем, потрясла Шатова простотой и доступностью. «То, что река Днепр несёт в своих водах чрезвычайно большое количество низкопотенциального теплового проявления энергии, аккумулировав её в себе от солнечного и геотермального тепловых потоков, может подтвердить Вам учитель физики любой средней школы» — говорил Савушкин. И продолжал: «Чем Вам не материальный поток, несущий в себе одно из проявлений энергии! Чем Вам не материальный поток, похожий на потоки в виде угля, нефти, газа, урана наконец… И если это аккумулированное в воде низкопотенциальное тепловое проявление энергии преобразовать в электрическое проявление энергии, то зимой в водах Днепра энергии больше, чем вырабатывает вся электроэнергетика Украины, а летом этой энергии гораздо больше чем вырабатывает вся электроэнергетика Мира!» Шатов пытался парировать тем, что такое преобразование низкопотенциального теплового проявления энергии, накопленного в воде, противоречит циклу Карно очень хорошо известного специалистам по термодинамике, и лежащего в основе работы всех тепловых двигателей. А Савушкин с помощью нескольких набросков и ряда формул показал, каким образом перенести это преобразование низкопотенциального теплового проявления энергии из области привычных для термодинамиков температур в область температур криогенного порядка и применил не цикл Карно, а другой, достаточно известный термодинамический цикл.

С большим трудом сдерживая своё волнение и дрожь в руках, Шатов продолжал задавать вопросы Савушкину, нарочито высказывая сомнения в тех очевидных выводах, которые вытекали из безупречных логических построений Фёдора Васильевича. Он же, всё больше распаляясь, и не заметил в пылу научных дебатов, как Григорий Гаврилович включил диктофон, на всякий случай по его заказу встроенный в его же рабочий стол.

Пришедший к Шатову за пониманием и помощью Савушкин, в течение трёх часов не получив ни того ни другого обозвал профессора бараном и, с треском ГРОХНУВ дверью шатовского кабинета, навсегда ушёл из жизни Григория Гавриловича.

У Шатова дрожали руки. Он никак не мог справиться с нахлынувшими на него эмоциями. Нет, не из-за «барана» и не из-за треснувшего витража на входной двери его кабинета. На его столе лежали наброски и математический аппарат работы системы, являющейся ни много ни мало – будущим энергетики человечества! Причём экологически чистой энергетики!! А пояснения Савушкина, записанные на диктофон, внушали уверенность Григорию Гавриловичу в том, что он и сам теперь сможет выступить и идеологом и генеральным конструктором этой системы… «А Витенька конечно же поможет и своими деньгами и своими связями» — подумал профессор.

«Идея такого масштаба попадает в руки только раз в жизни! И то далеко не каждому. Нужно быть воистину гением, чтобы увидеть то, что лежит у всех на виду! И нужно быть бесхитростным ребёнком, чтобы драгоценный камень такой величины показать первому встречному…» — размышлял Шатов о Савушкине. «Если руку на сердце положить – то и не каждый встречный с первого взгляда увидит красоту этого драгоценного камня, не поймёт, как его огранить и сколько на это потребуется времени, сил и средств. Для этого тоже не дюжий интеллект нужен!» — похвалил себя в своих мыслях Григорий Гаврилович.

 Гримасы доли.

С визитом к Дончуку Виктору Леонидовичу, очень крупному бизнесмену и близкому родственнику политиков верхних эшелонов власти Украины, Шатов решил не спешить с визитом. Отставив все дела, он скрупулёзно разбирался в полученной им информации, привлекая к этому процессу узких специалистов из различных НИИ и перелопачивая горы информации. Его курьеры сбились с ног. Его департамент вот уже четвёртую неделю забросив всё, по словам Дончука занимался чёрти чем. И на прозвучавший по телефону вопрос от Виктора Леонидовича: «Чем Вы там занимаетесь, профессор» — Шатов ответил: «Не волнуйтесь Витенька. Я скоро к Вам прейду и всё максимально подробно объясню». Когда шатовские работники уже по чём зря кляли своего дедугана – ажиотаж спал. Весь день курьеры, секретарши, менеджеры всех мастей провели в безделии, но в напряжении. Выйдя из своего кабинета, заметно осунувшийся семидесяти восьми летний профессор Шатов поздоровался с секретаршей, пожелал доброго утра охраннику Пете и отправился на своём чёрном, отполированном ГАЗ-24 к Дончуку. От некоторых старых стереотипов Григорий Гаврилович так и не смог освободиться. Его шофёр всю дорогу трещал о какой-то ерунде, а Шатов в который раз перебирал в своей голове план разговора с Витенькой. Не хотелось профессору всё и сразу выкладывать влиятельному и достаточно крупному бизнесмену. «Я в летах, а этот достаточно молодой и тщеславный гад не задумываясь сбросит меня со счетов, если почувствует что сможет обойтись без меня» — думал Шатов.

Разговор состоялся. Виктор Леонидович после всего услышанного несколько минут сидел в оцепенении, с трудом справляясь с нахлынувшими эмоциями. «Наверное, то же, что и я сейчас, чувствовал Трумэн, узнав от своих учёных о возможностях атомной бомбы» — сказал Дончук после затянувшейся паузы. Он знал, что Шатов пустословить не будет и прежде чем говорить, а тем более такое – сам проверит всё на предмет «подводных камней». Он так же понимал, что Шатов не всё рассказал. «Припрятал что-то на «чёрный день» дедуган» — подумал Дончук и сказал профессору: «…да-а-а, сколько эмоций, волнений, я бы даже сказал преступлений, — социальных, моральных, уголовных, — сопровождает этот процесс замены менее прогрессивного более прогрессивным».

На следующий день профессору Шатову стало плохо, а ещё через два дня Григория Гавриловича со всеми возможными почестями похоронили на местном кладбище. Виктор Леонидович лично хлопотал и о месте и о памятнике и о поминках, стараясь заглушить в себе досаду. «Так внезапно уйти и не рассказать всего до конца! Не поделиться всей информацией! МЕРЗАВЕЦ!!! М-да, м-да … О мёртвых или хорошо или … МЕРЗАВЕЦ!!! Как морковку перед ослом повесил!… Так. О мёртвых или хорошо…» — эти мысли рвали на части душу Дончука…

В тот же день когда Шатова отвезли в больницу, Дончук распорядился опечатать профессорский кабинет и выставить возле него внутреннюю и наружную круглосуточную охрану из числа своих головорезов, шкафообразной внешности. А всем членам департамента Григория Гавриловича было настоятельно рекомендовано до особого распоряжения ходить на работу даже если на работе нечего делать и никуда не отлучаться из города.

Когда только начали готовиться к похоронам Шатова Дончук распорядился начать сбор информации не только о последнем исследовании профессора, а и вообще о последних годах его жизни. Ищейкам Дончука, как оказалось, профессионализма не занимать. Они нашли диктофонную запись разговора Шатова и Савушкина. Собрали в одну «папку» всю накопанную Шатовым за последний месяц его жизни разрозненную информацию по системе преобразования низкопотенциального теплового проявления энергии в её электрическое проявление и назвали эту «папку» между собой – НПТЭ-преобразователь. Нашли людей, в той или иной степени помогавших Шатову и обратили своё внимание на Мустафу Дангура, гораздо чаще других контактировавшего с профессором в последние годы жизни Григория Гавриловича. Разыскали многих и многое другое… … … Кроме Савушкина – как в воду канул.

Сорт ближневосточного винограда.

Именно такое значение имеет фамилия Мустафы сына Исмаила – достаточно близкого к Шатову человека в последние годы жизни профессора. Его род уже седьмое поколение живёт на Украине, когда-то разорвав связи со своей ближневосточной родиной из-за преступления, совершённого его пращуром. Они старались держаться в рамках своей этнической группы, не очень приветствуя браки членов своего рода со славянами. Но хохлушечки не даром считаются одними из самых красивых девушек на планете и мужская половина Дангуров не редко склонялась в сторону чар стройных и обворожительных украиночек. От этих браков, естественно, рождались крепкие и здоровые дети, воспитывавшиеся в строгих семейных традициях ближнего востока, и несшие в себе европейские черты лица.

Приятная европейская внешность, в которой угадывалась лёгкая ближневосточная «примесь» — так выглядел Дангур Мустафа Исмаилович. Он унаследовал от обоих ветвей своих предков не только знание украинского, арабского, тюркского и русского языков. Его высокий интеллект позволил ему изучить ещё английский и немецкий, а также, по настоянию родственников, закончить экономический факультет киевского политеха. Окончить с отличием. Но одарённого природой Мустафу судьба не слишком жаловала. Обладая врождёнными организаторскими способностями и пытливым технократическим умом, он создал в конце девяностых свою автомастерскую, которая все эти годы кормила его и его семью – и не более.

Лихач, процарапавший своей машиной крыло и две двери безупречно отполированной чёрной шатовской «Волги» не оставил выбора Григорию Гавриловичу и он попросил шофёра заехать в ближайший автосервис и хоть как-то устранить нанесённые повреждения, чтобы вечером можно было доехать к своему автомастеру и более профессионально всё переделать. О педантичности, как в вопросе своего авто, так и в вопросе своего гардероба знавшие профессора люди сочиняли анекдоты.

Мустафа лично исправил изъяны на профессорской машине так быстро и так качественно, что Шатов сменил своего автомастера на автомастерскую Дангура и пользовался с тех пор только его услугами.

Так началось знакомство Дангура и Шатова, явно пошедшее на пользу, как профессорскому авто, так и семейному бюджету Мустафы. По сути, от «Волги» Шатова осталась только форма кузова, поддерживавшаяся титановыми деталями. А подушки безопасности, кондиционер, мини бар, кожа и красное дерево стали неотъемлемым атрибутом её салона. Если к этому добавить трёхсотсильный инжекторный двигатель и то, что все разработки делал сам Мустафа, которому не чужды были и мировоззренческие, философские разговоры – станет понятно, почему Шатов любил пообщаться с Дангуром в его кабинетике, пока подчинённые Мустафы колдовали над профессорской «Волгой». В меру скрытный, взвешивающий каждую свою фразу Мустафа импонировал Григорию Гавриловичу, и он вначале изредка, а потом и гораздо чаще, стал поручать Дангуру выполнение своих достаточно сложных и конфиденциальных просьб как технического, социального так и экономического характера, с чем Мустафа к обоюдному их с профессором удовольствию справлялся безупречно.

Именно поэтому Шатов выбрал Дангура в качестве организатора сбора информации по системе преобразования низкопотенциального теплового проявления энергии в её электрическое проявление. Циркуляционный энергетический эффект, открытый Савушкиным, и его техническое воплощение предложенное Савушкиным же Шатову делали невозможным КПД преобразования всей системы ниже 90%. А максимальная эффективность работы теплообменной мембраны преобразователя, опираясь на вырабатываемую им электроэнергию, подразумевала механическую, химическую и биологическую очистку воды, прокачиваемую через систему. Это привело бы к невольному очищению воды в водоёме, откуда она бралась и куда, уже очищенная – сливалась, но уже несколько охлаждённая.

На вопрос Мустафы: «А куда девать отфильтрованную грязь» — Шатов ответил: «Видишь ли. Существует концептуальная разработка технологии по безсортировочной переработке твёрдых бытовых отходов (ТБО), которая использует для своей работы химическое проявление энергии сосредоточенное в основном в органической составляющей ТБО. Этот факт позволяет вышеупомянутой технологии вообще обходиться без традиционных источников энергии. К тому же эта технология не имеет никаких вредных выбросов кроме азота и дистиллированной воды. А в качестве товарной продукции вырабатывает асфальт, высококачественные моторные топлива всех сортов или вместо топлив очень неплохие удобрения для полей, а также разделённые окислы чёрных и цветных металлов, продаваемые конгломератным фабрикам и комбинатам полиметаллических руд. Всё, что отфильтруется из воды по своему морфологическому составу очень похоже на ТБО – такая же мокрая смесь органики и неорганических соединений. Так что этот фильтрат с аппетитом может съесть ЛБД-технология». «Какая технология?» — переспросил Дангур. «ЛБД-технология. Так её назвал её же горе-изобретатель и самозваный руководитель небольшого научного коллектива Днепропетровского национального университета, несколько лет работавшего над этой темой. Да там и коллектива как такового не было. Просто Працун – этот горе инженер-руководитель – бегал между кандидатами и профессорами различных факультетов университета, анализировал и собирал воедино всю нарытую им информацию. Но поскольку он работал на одном энтузиазме – то скоро его беготня всем надоела. А когда я предложил пусть и маленькую, но всё же реальную финансовую поддержку его проекта, Георгий Кириллович (так зовут Працуна) побоялся, что я отниму у него его детище – и отказался. Тогда я с помощью своих старых связей в СБУ выудил у Працуна большую часть информации по его разработке, а его самого дискредитировал на областном экологическом совете в глазах научной общественности города, чтобы он со своей ЛБД-технологией не лез на телевидение, в прессу, к депутатам и деловым людям. Материал по этой мусорной технологии несколько сыроват, но уверяю тебя – если этому Працуну-неудачнику оказать даже небольшую поддержку – из этой ЛБД-технологии может получиться «бомба» по силе и дивидендам соизмеримая с той, над которой мы с тобой сейчас работаем. Ведь в мире каждый день стараниями людей образуется около семи миллионов тонн ТБО!» — вот что ответил на вопрос Дангура Шатов.

Мустафа, будучи весьма не глупым человеком, оценил и откровенность Шатова, и возможности ЛБД-технологии, и перспективы разработки и внедрения преобразователя. И когда Шатов умер, он по праву счёл себя свободным от всех своих обещаний, данных профессору, и решил сам продолжить работу и над преобразователем и над ЛБД-технологией. Но как получить доступ к материалам этой технологии, хранившихся, а в последствии изъятых ищейками Дончука, из кабинета Шатова…

Эти вопросы помог решить Дангуру сам Дончук, приказав своим крепышам из охраны доставить Мустафу в свой кабинет.

Полуприятный разговор.

Всю дорогу к Дончуку Дангур чувствовал себя не в своей тарелке, зажатый с двух сторон на заднем сидении иномарки крупными ребятами с, казалось, каменными телами и лицами. В безупречных деловых костюмах, с трудом скрывавших рельефы их мускулатуры, в учтивых манерах и корректных, но безапелляционных просьбах этих парней чувствовалась не только их подготовка в спортзалах с железом и в спаррингах, а и интеллектуальная дрессировка по весьма расширенной программе явно включавшей в себя и психологию и аналитику. «Серьёзные мальчики» — промелькнуло в голове Мустафы: «Если бы хотели убить – уже б убили. А так, молча, везут к какому-то Виктору Леонидовичу. Вроде бы к центру города направляемся… Не в промзону и не в лесопосадку на окраине – и на том спасибо…»

В роскошном кабинете непонятно чьего офиса Мустафе предложили сесть в кожаное, глубокое кресло, поставили перед ним на журнальный столик кофе с опьяняющим ароматом и оставили одного.

Разговор начал, как бы выскочивший из ниоткуда, Дончук. Представившись, он сразу перешёл к делу.

- Не хочу ходить вокруг да около. Вы последние несколько лет достаточно часто общались с покойным профессором Шатовым. В течение последнего месяца Вы организовывали для него встречи со специалистами тех областей науки, которые лежат в основе НПТЭ-преобразователя.

- Чего, простите?

- Ну, преобразователя низкопотенциального теплового проявления энергии в её электрическое проявление. НПТЭ-преобразователь – это мои молодцы так назвали, мою систему для простоты общения.

- Вашу систему?

- Я считаю – да. Просто потому, что истинный изобретатель так и не заявил свои права, а исчерпывающая информация по преобразователю находится у меня.

- Тогда зачем я Вам нужен?

- Видите ли. Я бизнесмен, имеющий серьёзные связи с политикой. Создание лабораторного, а затем полупромышленного и мелкосерийного образцов НПТЭ-преобразователей, проведение большого количества экспериментальных и технико-эксплуатационных работ с созданными образцами, анализ получаемой технической информации на прямую не входит в круг тех дел, которыми я занимаюсь. Но я хочу оказать всемерную финансовую, юридическую и прочую поддержку тому, кто возьмётся довести до ума мой НПТЭ-преобразователь и переведёт его из области формул и чертежей в реально работающее железо. Если бы был жив Шатов, то у меня с этим не было бы никакой головной боли. А так…

- Вы хотите предложить мне материализовать, как Вы называете, НПТЭ-преобразователь?

- Да.

- Но я простой автослесарь и…

- Не прибедняйтесь. Вы не простой и уж совсем не автослесарь. Тот уровень задач, которые ставил перед Вами Шатов, и которые Вы блестяще решали, лежит далеко за пределами возможностей подавляющего большинства научных работников. К тому же Шатов Вам доверял. А я доверял Шатову. Доверие в таком деле, согласитесь, очень дорого стоит.

- Что будет входить в круг моих обязанностей, мои предполагаемые финансовые возможности, рамки конфиденциальности проведения работ и пределы моих полномочий.

- Вот видите, а говорите – автослесарь. Удивляет другое – почему Вы до сих пор ремонтируете машины?!

- … … … …

- Хорошо. О всём перечисленном Вами давайте поговорим подробнее.

Стратегия.

«Да-а-а. Тип ещё тот» — думал Мустафа сидя в своём кабинетике в автомастерской: «Судя по вышколенной профессиональной охране у этого Дончука и денег и связей хоч греблю гати…». Дангур всегда переходил на украинский, когда был не на шутку взволнован. «Предложил мою с ним хитромудрую связь через водителей дорогущих иномарок, которые будут приезжать в мой автосервис якобы чинить свои машины, и на крайний случай дал мне мобильный телефон – прямая связь с ним, если что-то будет развиваться вне моих полномочий… Боится… НПТЭ-преобразователь станет поперёк прибылей ох каких серьёзных людей… Чуть что он мною пожертвует не задумываясь… И Шатову он не очень-то и доверял. Иначе не настоял бы на тотальной проверке в среде профессуры по профильным наукам на предмет реальности создания такого аппарата. Причём настоял на том, чтобы я ни взяток не давал профессуре, ни ещё как-то не стимулировал их положительный ответ. Ну что ж. Подготовленных эмиссаров во все профильные кафедры и лаборатории НИИ и ВУЗов Украины я разослал. Они знают только общую схему построения преобразователя и сами продолжить работы по его созданию не смогут. А профессорское «Да» или «Нет» за такие обещанные им деньги привезут обязательно. И с Працуном удачно получилось. Под предлогом более глубокого знакомства с кандидатом в эмиссары удалось выудить у Дончука материалы по ЛБД-технологии, изъятые из шатовского кабинета. Неплохо. Всё пока неплохо. Теперь нужно только ждать. Да и «дипломат» с долларами, переданный Дончуком, вселяет надежду в завтрашний день…» — так размышлял Дангур.

Реальная жизнь и коррекция планов.

Дангур часто засиживался в своём кабинетике до полуночи. Обещанные деньги эмиссарам Мустафа, конечно, заплатил. Единственный, кто всё тянул с ответом – это Працун из Днепропетровска. Но не это сейчас занимало Дангура. Он был весьма удивлён ответами, привозимыми ему эмиссарами. Ни один профессор, без веских на то оснований, не подпишется в пользу чужого изобретения. И (если можно так выразиться) уровень правильности излагаемых мыслей изобретателем играет в этом далеко не главную роль. К этому Дангур был готов. К тому же, информация, получаемая профессурой от эмиссаров, была весьма ограниченной, что вселяло недоверие и опасения в души очень умных и тёртых жизнью людей от науки. Поэтому ни один из них не сказал однозначно «Да». Большинство сказало категорическое «Нет» (так спокойнее). Но вот ответы немногим более десяти процентов опрошенных вселяли немалую надежду. Дело в том, что основных систем, обеспечивающих работу преобразователя только две – тепловой насос и конвертор. И фундаментальный критерий работоспособности НПТЭ-преобразователя заключается в том, что коэффициент эффективности теплового насоса должен быть больше, а в худшем случае равен отношению единицы к КПД конвертора. Об этом критерии работоспособности не знали эмиссары, а, следовательно, не могли рассказать о нём профессорам. Но! Десять процентов опрошенной профессуры вывели этот критерий независимо друг от друга (!), относясь к этому как к пустопорожней забаве. «Почему так тянет с ответом Працун» — подумал Дангур и почувствовал ствол, упёршийся в его затылок. «Не оборачивайся и не дёргайся. Тогда есть надежда, что никто не пострадает. Скажи на кого ты работаешь, и ты и члены твоей семьи останутся живы» — перевёл в своей голове слова незнакомца Мустафа. Незнакомец говорил по-арабски с примесью какого-то незнакомого Дангуру диалекта. Его тихий и спокойный голос, а также отсутствие дрожи в его руке говорили о том, что за спиной Мустафы стоит профи очень высокой квалификации. «Если хочет убить – убьёт в любом случае. А если скажу на кого работаю – появится небольшая надежда» — подумал Дангур и сказал: «Дончук Виктор Леонидович». «Молодец. Больше этим никогда не занимайся» — сказал незнакомец и убрал ствол от затылка Дангура. Секунд через пять в кабинетике у Мустафы раздался телефонный звонок. «Можно я возьму трубку?» — произнёс Дангур по-арабски. Сзади никто не отвечал, а телефон всё разрывался. Напрягшись, Мустафа снял трубку. «У тебя там всё в порядке?» — Дангур услышал по телефону голос начальника безопасности Дончука, и ответил: «Д-да. А что случилось?». «Да что-то сигнал с наших камер в твоём кабинете минуту назад пропал. О! Появился! Збойнуло наверное что-то. Так у тебя всё в порядке?» — скороговоркой выдавал информацию мажорный голос начальника безопасности. «Да. Всё в порядке. Наверное, действительно что-то збойнуло на линии» — сказал как можно спокойнее Дангур. Они распрощались, повесили трубки, и после этого Мустафа ещё минут десять просидел в оцепенении…

Тихий ужас.

На следующее утро начальника службы безопасности и его заместителя, а также двух их личных телохранителей и секретаршу нашли мёртвыми в офисе службы безопасности Дончука. Их артериальная кровь была на потолках, стенах, полах и мебели помещений приёмной и кабинета. А вокруг, в лужах крови, валялись скомканные доллары в количестве около трёхсот тысяч. Даже видавшие виды ребята приехавшие на вызванной оперативниками «труповозке», помрачнели от открывшейся перед ними картины. Внутренняя и наружная охрана офиса ничего подозрительного не заметила. Никто ничего из сотрудников не видел и не слышал. «Бабай прилетел и всех закусал» — с оттенком чёрного юмора недоумевали между собой следователи СБУ, которых вызвал на место происшествия сам Дончук.

Утром следующего дня в доме у Виктора Леонидовича раздался телефонный звонок и в трубке, снятой Дончуком, человек на ломаном русском произнёс: «Проста вазмы и уед на пару лэт в свой дом на Канарах. И болшэ нэ вспамынай о ЭНЭПЭТЭЭ-пэрэобаразоватэле».

Шестым чувством Дончук Виктор Леонидович почувствовал, что все его деньги и связи только и позволят, что раскрыть возможное убийство его и его семьи, если он не последует совету этого телефонного незнакомца.

Через два дня Дончук вместе со своей семьёй летел отдыхать на Канары…

Отчаяние, мытарства и отчаяние.

Только по прошествии часов сорока, после того как незнакомец убрал ствол от головы Мустафы, он осмелился позвонить по мобильному, который дал ему лично Дончук для экстренной с ним связи. На том конце молчали даже после семидесятого вызова, сделанного Дангуром.

Из средств массовой информации Мустафа узнал, что произошло в офисе службы безопасности, а из «жёлтой» газетёнки почерпнул информацию о разладе в семье Дончука, и что они, бросив всё, на неопределённое время всей семьёй вылетели на Канары лечить этот разлад.

Подумал Дангур и о своей безопасности. Вместо себя в автосервисе оставил вороватого, но умеющего вести переговоры и торговаться чеченца, дал ему «левый» адрес и телефон, якобы для экстренной связи с собой. И с семьёй, «дипломатом» дончуковских денег и материалами по НПТЭ-преобразователю и ЛБД-технологии уехал на своём авто, куда глаза глядели.

Останавливался он часто и не надолго в небольших украинских городах, продавал машину, «терял» паспорта свой и жены, пока выписывали новые документы устраивался на самые не престижные работы, получал новые паспорта, покупал новое авто и опять катил куда глаза глядели. Опять останавливался в небольшом украинском городе, но уже за несколько сотен километров от первого и опять начинал всё сначала. Так он со своей семьёй колесил по Украине чуть больше года. По последним документам он уже числился как Залесский Иван Митрофанович и «припарковался» со своей семьёй в городе Днепродзержинске, что в Днепропетровской области. Его дети за это время подросли и на следующий год старшему нужно было идти в школу. Да и супруга уже устала от постоянных переездов и неустроенности. Купили квартирку в «хрущёвке» на окраине, кое-как привели свой быт в порядок и стали жить с оглядкой и настороженностью, не заводя близких знакомств и друзей…

Такая жизнь «съела» большую часть денег из «дипломата». Начать своё дело на новом месте всё никак не удавалось, да и устроиться на мало-мальски престижную работу в 38 лет без знакомств и серьёзных денег также практически нереально. Перебиваясь случайными заработками переводчика, Залесский отдавал себе отчёт что то, что осталось в «дипломате» закончится быстро и внезапно. А нужно было содержать семью, поднимать детей… И взоры Ивана Митрофановича всё чаще останавливались на обшарпанном чемодане в кладовке, в котором лежало несметное и очень опасное богатство – информация по НПТЭ-преобразователю и ЛБД-технологии.

Ответственное решение.

Иван Митрофанович впервые в жизни, переступив через своё «Я», посоветовался со своей женой, и открыл для себя тот факт, что его супруга является обладательницей острого как бритва аналитически сложенного ума, и глубоким инстинктивным пониманием людской психологии…

- Что делать. Нужны деньги, а толком устроиться – никак не удаётся.

- Ты хочешь, чтобы я пошла работать?

- Нет! Но если так пойдёт и дальше то, боюсь, придется.

- Я совсем не против. Только дети ещё маленькие. Младшему в следующем году в школу. Ещё бы пару лет, ну, три года …

- Да я и сам понимаю. Ни матери, ни родственников – рассчитываем только на свои силы. А вдруг что с нами, а как тогда дети …

- Не думай об этом. Мы устроимся. Поверь мне. Ведь ты же не будешь трезвонить на всю Украину, как Дончук, что опять занялся НПТЭ-преобразователем.

- Женщина! Откуда ты это знаешь!? И почему ты думаешь, что я опять этим займусь!

- Тш-ш-ш. Я не первый год с тобой живу. А то, что ты всё чаще поглядываешь на кладовку с чемоданом и глубоко вздыхаешь – так это даже наши дети заметили.

- Да как!… Да откуда!… Ты всё знаешь?

- Ну, может быть не всё, но достаточно, чтобы видя, как складывается ситуация, согласиться с тем, что пора вынимать тот «информационный бриллиант», что лежи в твоём чемодане, на свет.

- Это слишком опасно даже для тебя и детей …

- Если бы ты знал, сколько ночей я про это думала.

- Ты хочешь сказать, чтобы я вынул то, что лежит в моём чемодане?

- Я хочу сказать, чтобы ты очень-очень хорошо подумал, и только потом вынул то, что лежит в твоём чемодане. И, если ты сочтёшь необходимым, советуйся со мной.

- Х-хорошо. Да. Хорошо.

Начало.

Залесский встретился с Працуном и, получив от него как от эмиссара исчерпывающую информацию, с процентами заплатил ему обещанный почти два года назад гонорар. Удивило то, что профессура, с которой пообщался Працун, так же, независимо от всех, вывела тот же критерий работоспособности преобразователя!

Працун, около двух лет назад, долго не мог нарыть необходимую информацию, так как благодаря Шатову прослыл чудаком от науки и с ним мало кто шёл на контакт в родном университете. Но, через определённое время Працуну всё-таки удалось обменяться информацией с нужными людьми и они, посмеявшись, выдали Георгию Кирилловичу неожиданный ответ – НПТЭ-преобразователь создать невозможно, в его работе нарушен цикл Карно НО, если Працуну удастся создать систему, которая отвечает вот такому критерию работоспособности, то тогда милости просим – приходи, поговорим. И вручили Працуну салфетку с формулой, описывающей критерий работоспособности НПТЭ-преобразователя. Они, оказывается, хохоча и общаясь между собой за чаем, вывели этот критерий работоспособности на столовой салфетке, и отдали Працуну чтобы тот только от них отстал. Працун же попытался связаться с Дангуром, чтобы передать ему провальную (как он считал) информацию и, по возможности, получить от Мустафы обещанный гонорар. Связаться не удалось и тогда Працун, постарался забыть всё то, к чему тянуло его, и чем занимался он всю свою жизнь. В должности завлаба он стал тихо перебирать «железяки» в каптёрке своей кафедры стирая с них пыль. Так он думал доработать до пенсии и уйти на покой. Но тут появился Дангур-Залесский и всё опять закрутилось. Изголодавшийся по настоящей работе Працун впился в предложенное Залесским, понимая, но не взирая на ту опасность, которой грозит данный проект. Залесский ввёл в курс всего случившегося Працуна, показал ему его материалы по ЛБД-технологии, присвоенные Шатовым и получил в лице Георгия Кирилловича не просто приятного собеседника и преданного товарища, а и, как оказалось впоследствии, прекрасного конструктора.

Подробно ознакомив Георгия с материалами по НПТЭ-преобразователю, Залесский предложил ему совместно, но уже бесплатно, создать идеологию конструкции лабораторного образца преобразователя. Целью этой работы является практическое подтверждение работоспособности идеи.

Вначале им казалось, что остатка дончуковских денег вполне хватит на создание лабораторного образца. Но впоследствии, когда были разработаны эскизы деталировок и сборок, и когда они поездили по Украине в поисках изготовителей всего необходимого, то поняли, что если они потратят все оставшиеся дончуковские деньги, да плюс ко всему заложат свои квартиры и машину Залесского, то этого вряд ли хватит на лабораторный образец. К тому же необходимо было иметь некое подобие лаборатории, где можно было бы разместить все агрегаты и пульт управления, а также включить лабораторный образец преобразователя и провести серию испытаний. На всё про всё по их уже более реалистическим подсчётам необходимо было что-то около трёхсот пятидесяти тысяч долларов. Сумма явно не такая уж запредельная, как, скажем, на создание того же экспериментального образца ЛБД-технологии (несколько миллионов евро), но всё равно взять её было не откуда.

И, хоть это смертельно опасно, у Залесского и Працуна начались мытарства по поиску инвесторов.

Люди от бизнеса очень неохотно тратят деньги на прикладную науку – вкладывать в то, что по их мнению с большой долей вероятности может и не дать прибыли … К тому же контролировать научных работников подавляющее большинство бизнесменов просто не в состоянии. Поди разбери что у них там происходит в навороченном ими железе. А привычные для бизнеса правила в прикладной науке не работают – вот тут не тот эффект нарисовался в процессе эксперимента, и опять эти «головастики» ездят по ушам со своими формулами и опять просят денег на исправление там каких-то непонятностей. Это может продолжаться до бесконечности и шарлатаны от науки в таком режиме проживают достаточно долго и денежно … А на лбу у «головастиков» не написано шарлатан он, искренне заблуждающийся или гениальный и не признанный творец. А если «головастик» такой гениальный, то почему тогда такой бедный, и без званий там кандидата или профессора? Хлипко всё тут – в науке этой прикладной. И главное непонятно – дурят тебя или они сами заблуждаются… На стадии научно прикладных экспериментов «головастики» гарантий давать не любят, резонно замечая: «Вы требуете от нас поставить всё, что мы имеем – квартиру, будущее своих детей, здоровье своё и своих близких… Это стоит столько же, сколько мы просим у Вас. Столько, сколько Вы сегодня же проиграете в казино, без каких-либо для себя социальных последствий… Идея может не получиться? Такая вероятность, хоть и малая, по нашему мнению всё равно существует. И мы были бы полными идиотами, согласившись на Ваши условия. А в случае успеха, конечно же, львиной долей дивидендов от идеи будете распоряжаться Вы… ».

И всего рассказывать «головастики» тоже не хотят. Да и всё ли они рассказали или утаили чего? Получится, не получится – и спросить не с кого. Действительно лучше ту сумму, которую эти «головастики» просят, в казино за один вечер спустить – вот здесь гарантированно хоть удовольствие получишь … В таком ключе работают мысли всех без исключения потенциальных инвесторов. Может быть и есть такие бизнесмены, которые готовы рискнуть и поставить не на рулетку, а на предложенную им идею? Может быть. Вот и ищут тысячи «головастиков» таких бизнесменов. А среди этих тысяч, помимо нормальных – и шарлатаны, и мошенники, и шизофреники, и просто заблуждающиеся…

Несколько фраз к размышлению.

- Самородки и драгоценные камни очень редко встречаются там, где всё и всеми истоптано, изъезженно, обжито… За самородками, как правило, идут в чащобы и непролазные болота… Или идут тернистыми дорогами экспериментальной, прикладной науки под крики и улюлюканье вокруг стоящих…

- А почему бы не пристыдить этих вокруг стоящих и не взять с собой в эту дорогу путеводители?

- Скажу только за путеводители – их просто не существует. Именно поэтому эти «дороги» и не хожены. А перед началом серии экспериментов ОДНОЗНАЧНО необходимо по максимуму вооружиться теоретическими знаниями в данной и смежных областях науки, которые к этому моменту есть в распоряжении людей, найти ассоциации и установить уже существующие подобия. Эти знания похожи на экипировку путешественника, где продуман каждый элемент. И, тем не менее, всё равно в эксперименте приходится идти как по болоту без слеги, преодолевая далеко не только научные проблемы, но и трудности связанные с амбициями окружающих…

Эпилог.

Савушкин заплатил дорогую цену за возможность реализовывать свои идеи – до конца дней своих жить в комфортабельном бетонном бункере на глубине двести метров под барханами, и получать если не всё, то очень многое, необходимое для его работы. Эмиры не дураки бесящиеся с жиру. Они прекрасно понимают, что нефть, на которой зиждется их власть и достаток рано или поздно кончится. И нужна серьёзная альтернатива нефти. А эту альтернативу в их руки может дать только прикладная наука. Ведь только там остались никем не хоженые тропы, на обочинах которых лежат самородки… … …